Ирина Шухаева
Публицистика Ф.И. Тютчева. О статьях “Россия и Германия”, “Россия и революция”
(по тексту видеопрограммы из цикла “Актуальность поэтического и публицистического наследия Ф.И. Тютчева”
- Здравствуйте, уважаемые зрители! Мы с вами продолжаем говорить о литературном наследии Федора Ивановича Тютчева, который состоит из удивительно проникновенной и современно звучащей сегодня лирики. Из многочисленных писем, где высказаны удивительно интересные мысли: и судьбе России, и об ее отношениях с Европой, западной цивилизации, о религии, христианстве, о месте Бога в жизни человека.
(00:40) Сегодня мы подробно поговорим о его публицистических статьях, которые были написаны в период с 1844 г. и до середины 50‑х годов. Федор Иванович, как впрочем, глубоко симпатичный ему Блез Паскаль, задумал большой фундаментальный труд под названием «Россия и Запад». Так же как у Паскаля, большого труда не получилось, получилось несколько ярких работ, о которых мы с вами сегодня поговорим.
(01:14) И первая работа, о которой мы будем говорить, называется «Россия и Германия». В 1844 году Тютчев, второй раз женившись и похоронив свою жену, потеряв свое место и статус, живет в Европе, в Германии, просто как свободный человек, ведя хлопоты в Петербурге о том, чтобы вернуться и восстановиться на службе уже на родине. И в это время в 1844 году в «Аугсбургской всеобщей газете» появляется заметка, которая содержит слова о том, что русский солдат нередко напоминает французского каторжника, сосланного на галеры. Тютчева глубоко возмущает это высказывание, и он пишет сначала просто письмо русскому, обращаясь к главному редактору газеты, где говорит о том, что «…люди, уравниваемые подобным образом с галерными каторжниками, те же самые, что почти тридцать лет назад проливали реки крови на полях сражения своей родины, дабы добиться освобождения Германии. Крови галерных каторжников, которая слилась в единый поток с кровью ваших отцов и ваших братьев, смыло позор Германии и восстановило ее независимость и честь. Таково мое первое замечание, а второе же следующее – если вам встретится ветеран наполеоновской армии, напомните ему его славное прошлое и спросите, кто среди всех противников, воевавших с ним на полях сражения Европы, был наиболее достоин уважения, кто после отдельных поражений сохранял гордый вид. Я могу поставить десять против одного, что он назовет вам имя именно русского солдата».
(03:04) Одним письмом Тютчев не удовлетворился, и он написал работу, которая получила название «Россия и Германия», в которой продолжал рассуждать о взаимоотношениях двух великих держав, напоминая и Германии, в частности, и Европе в целом, о том, какую роль сыграла Россия в борьбе с наполеоновским вторжением, и как большое количество стран получили возможность развиваться дальше, и Германия в том числе, только благодаря тому, что Россия вынесла на своих плечах тяготы той самой войны 1812 года, получившей название Отечественной.
(03:41) Знаете, мы с вами говорили уже о том, что семья Тютчевых эвакуировалась из Москвы. Все события 1812 года прошли у Федора Ивановича на глазах. Он принял их очень глубоко к сердцу, как и все передовые русские люди того периода, и естественно, видел потом, какое развитие отечественной мысли дала эта война, какой подъем духа, какой толчок в развитии и поэзии, и прозы, и истории, и философской мысли в России, и ее осознания места. Все это происходил у него на его глазах, он принимал во всем этом живейшее участие. Находясь в Европе, видел на самом деле, какой вклад внесла Россия в развитие европейских стран.
(04:32) Очень многое в этой работе, кроме такой яркой оценки самой истории Германии, Федор Иванович говорит о том, что как ему странно, что встречалось в работе французского ученого и литератора Блеза Паскаля, когда он говорил о людях, что удивительно, насколько если совершенное благодеяние человек не может отблагодарить тем же, т.е. он чувствует, что благодеяние на него давит, им овладевает раздражение, злоба и кончается это все ненавистью. Федор Иванович сетует, неужели с историей Европы происходит то же самое. Страны, которым Россия оказала неоценимую услугу, начинают ее ненавидеть. Напомню вам, что это была середина 19 века, ни первой нив торой мировой войны со всем тем, что за этим последовало, еще не было.
(05:23) Итак, несколько цитат из работы Ф.И. Тютчева «Россия и Германия»: «После веков раздробленности и многих лет политической смерти немцы смогли вновь обрести свое национальное достоинство только благодаря великодушной помощи России; теперь они воображают, что неблагодарностью смогут укрепить его. Ах, они обманываются. Тем самым они только доказывают, что и сейчас все еще чувствуют свою слабость». (Ф.И. Тютчев. Письмо русского).
(05:53) Прежде чем еще несколько слов и цитат привести из этой работы Тютчева, которая послужила началом такого его замысла и публицистической деятельности, скажу, что в своей работе он несколько раз подчеркивал, что это было вольное письмо к редактору «Аугсбургской всеобщей газеты», он говорил, что высказывается как русский человек болеющий свое душой за свою страну, за свою родину, за свою судьбу. В тот момент он не был дипломатическим служащим России. Это было его частное мнение. И в обстановке чрезвычайной недоброжелательности России и ко всему русскому, которая уже тогда царила, к сожалению, в Германии.
(06:32) Работа его была там издана отдельной брошюрой, а затем была принята в России, доведена до сведения Его Императорского Величества и получила очень высокую оценку, т.е. в некотором роде к возращению Тютчева на политическую арену, карьеру его работы послужили очень серьезной мотивацией для тех, кто принимал решения.
(06:58) Итак, что же еще пишет Тютчев в своей работе «Россия и Германия»? «Истинный защитник России — это история, которая в течение трех столетий разрешает в ее пользу все тяжбы, в которые русский народ раз за разом ввергал все это время свои таинственные судьбы. Вам известна, милостивый государь, природа отношений, вот уже тридцать лет связывающих Россию с правительствами больших и малых государств Германии. Я не спрашиваю вас здесь, что думает об этом то или иное направление, та или иная партия; речь идет лишь о факте. А факт заключается в том, что никогда эти отношения не были более доброжелательными и тесными, что никогда не существовало более сердечного взаимопонимания между различными правительствами России и Германии».
(07:45) И далее снова о России: «Ту самую державу, которую великое поколение 1813 года приветствовало с восторженной благодарностью, а верный союз и бескорыстная длительная дружба, которая и с народами, и с правителями Германии не изменяет себе в течение тридцати лет, почти удалось превратить в пугало для большинства представителей нынешнего поколения, сызмальства не перестававшего слышать постоянно повторяемый припев. И множество зрелых умов нашего времени без колебаний опустилось до младенчески простодушного слабоумия, чтобы доставить себе удовольствие видеть в России какого-то людоеда 19 века».
(08:24) Это было в 1844 году, такое настроение было в Германии, особенно во Франции. Федор Иванович много этот вопрос затрагивает, но сегодня мы не будем об этом говорить. Напомню, что мысли его звучат актуально и современно. Вот что говорит он, продолжая в той же работе: «О России много говорят, в наши дни она стала предметом жгучего, беспокойного любопытства. Очевидно, что она сделалась одной из самых больших забот нынешнего века; однако следует признать, что эта забота, заметно отличаясь от других волнующих наше время проблем, скорее угнетает, нежели возбуждает современную мысль».
(09:13) Наверное, к сожалению, можно сказать, что в целом направление, тенденция, интонация отношений где-то остались такими же и сегодня. Напоминаю вам, что эта работа была издана в Германии. Очень много Тютчев говорит об историческом месте России. Начинает об этом говорить и думать, и действительно, долгое время Россия была неизвестной страной, когда в Европе шла борьба за господство и влияние. В середине 16, даже в начале 17 веков путешественники ставили в один ряд московитов и троглодитов – это было что-то такое дикое, неизвестное и непонятное. И когда это дикое стало известным, но непонятным, очень сильно вышедшим на международную арену в Европе. Естественно, люди не захотели этого принимать, признавать, пытались отмахнуться. Хорошее сравнение приводит: в некотором роде как от открытия Америки пытались отмахнуться, сделать вид, что его не было. Точно так же пытались не признавать Россию. Не получилось ни в том, ни в другом случае.
(10:18) Очень интересно то, что Тютчев будет дальше работать много, вы знаете, цензором. Будет связан с печатью и развитием русской мысли и в стране, и за рубежом. Будет все это контролировать. И отношение прессы и общества (СМИ, медиа-индустрии вообще тогда не было). Отношение газет, общества, правительства, и то, как это все должно быть дальше, Федора Ивановича очень волновало, и мысли его достаточно современны и сегодня. Вот он говорил: «Иначе и быть не могло: современная мысль, дитя Запада, видит в России если и не враждебную, то совсем чуждую и не зависящую от нее стихию. Она как будто боится изменить самой себе и подвергнуть сомнению собственную законность, если придется признать совершенно законным вставший перед нею вопрос, серьезно и добросовестно осознать и разрешить его. Что такое Россия? Каков смысл ее пребывания в мире, в чем ее исторический закон? Откуда пришла она? Куда идет? Что представляет собою? На земле, правда, ей предоставлено место под солнцем, однако философия истории еще не соблаговолила найти место для нее. Некоторые редкие умы, два или три в Германии, один или два во Франции, более свободные и прозорливые среди всех других, предвидели возникновение этой проблемы и приподнимали уголок завесы, но слова их до сей поры плохо слушались и совершенно мало понимались».
(11:51) «В самом деле, — говорит Тютчев, — чем, если не нравственной безответственностью, объяснить ту пламенную, слепую, неистовую враждебность к России, которой ваша немецкая пресса предается в течение многих лет? Почему? С какой целью? Для какой выгоды? Похоже ли, чтобы она когда-нибудь серьезно рассматривала, с точки зрения политических интересов Германии, возможные, вероятные последствия своих действий?». Это пишет Тютчев до объединения Германии и до двух войн с Россией, которые ей предстояли.
(12:22) «Спросила ли себя печать всерьез хотя бы раз, не содействовала ли она разрушению самой основы союза, обеспечивающего относительную мощь Германии в Европе, годами с непостижимым упорством силясь обострить, отравить, безвозвратно расстроить взаимное расположение двух стран?». Это еще раз вам напоминаю, какие довольно серьезные и суровые высказывания Тютчева, тем не менее, были изданы в Германии от дельной брошюрой.
(12:50) В России, уже начав свою деятельность, восстановившись в должности камер-юнкера и получив место сначала при Нессельроде, а потом работая цензором в отделе иностранной печати, он очень много размышляет о состоянии умов России того периода.
(13:12) Следующая его работа называется «О цензуре в России», где он говорит: «Кажется, всякое ослабление и заметное умаление умственной жизни в обществе неизбежно оборачивается усилением материальных аппетитов и корыстно эгоистических инстинктов». Это было, конечно, в середине 19 века, но вряд ли можно сказать, что что-то сильно изменилось.
(13:38) Очень интересно отношение Тютчева к власти и тому, какой место должна занимать власть именно в духовной жизни общества. Он неоднократно говорил о том, что литература – это не предмет для школьников и студентов, это большая жизни общества, и не надо относить к ней как к ребенку, не слишком баловать, не слишком ограничивать. Как бы сказать, взрослые, в некотором роде, власть — те, кто отвечают за развитие умов и будущее страны должны взять на себя определенную ответственность. Он пишет: «Можно утверждать, что теперь в России господствуют два, почти всегда тесно связанных друг с другом, чувства: раздражение и отвращение к неутихающим злоупотреблениям и священная вера в чистые, открытые и благосклонные намерения Государя». Та же вера в хорошего царя. «Есть всеобщая убежденность, что никто сильнее Его не страдает от язв России и так решительно не желает их исцеления; но нигде, наверное, эта убежденность не проявляется столь полно и живо, как среди литераторов, и следует полагать долгом чести использовать любой случай, чтобы громко провозгласить: нет, кажется, сейчас у нас общественного слоя, столь благоговейно преданного Личности Императора». Тут, наверное, ситуация изменилось.
[15:00–24:20]
(15:02) И, тем не менее, некоторое наставление Тютчев дает в сторону власти: «Сегодня те же самые правительства, которые смотрели на печать как на неизбежное зло и вынужденно, хотя и с ненавистью, принимали ее, стали искать в ней вспомогательную силу и использовать ее как инструмент для решения собственных задач. Я привожу этот пример лишь для того, чтобы доказать, как в уже достаточно пораженных революцией странах умное и энергичное руководство постоянно находит умы, готовые признавать его и следовать за ним».
(15:37) Знаете, это инструкция будущей PR-индустрии, связями с общественностью, что всем надо пользоваться и пользоваться для блага страны, неся, естественно, определенную ответственность. «Ибо надо ли в тысячный раз настаивать на факте, очевидность которого бросается в глаза: в наши дни везде, где свободы прений нет в достаточной мере, нельзя, совсем невозможно достичь чего-либо ни в нравственном, ни в умственном отношении».
(16:05) Свобода прений, диктатура, отсутствие диктатуры, смена идеологического режима — наша страна это все прошла, но насколько Тютчев понимал важность всех этих моментов и предостерегал о том, что все это может случиться, если правительство не возьмет за себя серьезную ответственность. Он говорит: «Власти надо понять как весьма существенную задачу, что в условиях тяготящих нас непосильных трудностей правительство как таковое ничего не сможет сделать ни во внутренней, ни во внешней политике, ни для своего блага, ни для нашего без сокровенной связи с самой душой страны, без полного и повсеместного пробуждения всех ее нравственных и умственных сил, без их искреннего и единодушного содействия общему делу.
(16:59) Одним словом, следовало бы всем — и обществу, и правительству — постоянно говорить и повторять, что судьбу России можно сравнить с севшим на мель кораблем, который никакими усилиями команды нельзя сдвинуть с места, и только приливная волна народной жизни способна снять его с мели и пустить вплавь». То есть насколько важно правительству использовать энергию народной души, народной жизни, при этом используя возможности печати, литературы для того, чтобы влиять на умы и формировать их, действительно, задача, которая стояла, стоит и будет стоять. Тютчев отмечал это уже в своей работе. Интересно еще то, что он давал такую рекомендацию, что «истинно полезным было бы, например, обосноваться в самой уважаемой газете Германии, иметь в ней авторитетных и серьезных посредников, умеющих заставить публику слушать себя и способных двинуться разными путями, но каким-то единым целым к определенной цели».
(18:05) Надо сказать, что Тютчева очень волновал тот поток мыслей, который идет в Россию из эмиграции, очень серьезно относился, требовательно к тем, кто это делает. Сам он много лет прожил заграницей и прекрасно понимал, как меняется отношение, мировоззрение с такого большого расстояния, и какие могут быть здесь каверзы. Не зря его так высоко оценил Бенкендорф. Он всячески старался привлечь его к службе, потому что, видите ли, мысль-то какая, действительно, везде, во всех серьезных зарубежных изданиях должны быть люди, которые проводят нашу политику, наши цели, наши мысли. То, что нужно, доносят до других людей, т.е. то, что называется информационной войной, Тютчев уже тогда понимал, насколько все это важно и серьезно.
(18:59) Чуть-чуть хочу вас отвлечь, сказать, что, да, она собирался написать большой труд, у него это не получилось, потому что единственное, что он делал сам – это писал тезисы своих будущих статей, после чего диктовал все жене. И она ему говорила: «Поверь, я не знаю другого человека, которому в такой степени был бы присущ дар политика и литератора, но в тоже время, я не представляю никого другого кроме тебя, кто менее всего был бы пригоден к тому, чтобы воспользоваться этим даром». Она его буквально, слава богу, «доставала», заставляя его диктовать, потому что когда он начинал говорить, она едва успевала за ним записывать, казалось, что просто читает хорошо известную ему заранее книгу. Во многом, благодаря усилиям Эрнестины Федоровны, несостоявшийся большой труд «Россия и Запад» все-таки дошел до нас в виде разных статей.
(19:57) И еще очень интересная работа, которую я бы вам рекомендовала прочитать, которая называется «Россия и Революция». В ней Тютчев говорит: «Уже давно в Европе существуют только две действительные силы: Революция и Россия. Эти две силы сегодня стоят друг против друга, и завтра, быть может, схватятся между собой. Между ними невозможны никакие соглашения и договоры. Жизнь одной означает смерть другой. От исхода борьбы между ними, величайшей борьбы, когда-либо виденной миром, зависит на века вся политическая и религиозная будущность человечества». И слова эти были сказаны в середине 19 века, за несколько десятилетий до Октябрьской революции, которая в России все-таки случилась, несмотря на то, что сильная реакция после восстания декабристов действительно притормозило надолго революционную деятельность, но справиться не смогла и, действительно, эта борьба и зависимость судеб мира от того, какой режим в России, что происходит, действительно, была предсказана Тютчевым совершенно безошибочно. Не зря В.В.Кожинов свою работу о нем назвал «Пророк в Отечестве своем».
(21:11) И что еще интересного пишет Тютчев в работе «Россия и Революция»? «Прежде всего, Россия — христианская держава, а русский народ является христианским не только вследствие православия своих верований, но и благодаря чему-то еще более задушевному. Он является таковым благодаря той способности к самоотречению и самопожертвованию, которая составляет как бы основу его нравственной природы. Революция же, прежде всего — враг христианства. Антихристианский дух есть душа революции, ее сущностное, отличительное свойство».
(21:47) Таким образом, много говоря об особенностях и развитии России и особенности христианского православия, напоминая, что Россия стала наследницей Византии, получив оттуда и православие и многие, так сказать, черты характера, нрава, быта, уклада, которые слились с той природой, с тем менталитетом, который был. Тютчев все это знал, он видел, что происходит заграницей, он прекрасно мог сравнить другие верования, потому что он не просто подал туда на экскурсию, он там жил, обе его жены были католического вероисповедания.
(22:27) И насколько, действительно, как показали дальнейшие события революции, можно говорить, случился ли духовный перелом, какая была духовность в России Советского периода. Но то, что это был мощнейший разрушительный удар по христианству, духовной основе, это, конечно, бесспорно. И меня всегда, в общем-то, удивляет то, что при своей феноменальной образованности, остроте ума, образованности, начатой в России и законченной в Европе, блестящем политическом уме, дипломатической карьере — вроде много поводов для пессимизма, но, послушайте, до какой степени Тютчев все-таки верил в судьбу России: «И когда еще призвание России было более ясным и очевидным? Надо сказать, что Господь начертал его огненными стрелами на помраченных от бурь небесах. Запад уходит со сцены, все рушится и гибнет во всеобщем мировом пожаре — Европа Карла Великого и Европа трактатов 1815 года, римское папство и все западные королевства. Над всеми этими развалинами, Европою же нагроможденными, стоит цивилизация, пока убивающая себя собственными руками. И когда над столь громадным крушением мы видим еще более громадную Империю, всплывающую подобно Святому Ковчегу, кто дерзнет сомневаться в ее призвании, и нам ли, ее детям, проявлять неверие и малодушие?».
(23:57) Иногда не хватает духовной зарядки, глядя на то, что происходит вокруг, и публицистические работы Тютчева — очень хороший источник для размышлений и такого, может, не всегда понимаемого оптимизма, когда «в Россию можно только верить».
(24:16) На этом наша с вами беседа сегодня закончена, всего доброго, до свидания!